– Мама? – пискнула Мэл, увидев Малефисенту сидящей лицом к окну в своем кресле с высокой спинкой. Это был ее трон, трон Повелительницы Тьмы.

– Привет, дорогая, – произнес холодный голос Малефисенты. – Знаете ли вы, юная леди, который сейчас час?

Мэл пришла в замешательство. С чего это вдруг мама решила ввести комендантский час? До сей поры ей было совершенно безразлично, где пропадает ее дочь и когда она возвращается домой. И это правильно, ведь просто так самой злой колдуньей на свете женщину не назовут, вы согласны?

– Часа два ночи, наверное, – после некоторого молчания ответила Мэл.

– Да, около того, – сказала Малефисента, приподнимая рукав лилового платья, чтобы взглянуть на часы. Затем она опустила рукав и наконец посмотрела на дочь.

Мэл молчала, ждала, пытаясь понять, к чему клонит ее мать. С Малефисентой они виделись не часто, но, когда это случалось, как сегодня, Мэл каждый раз отмечала, какой невысокой стала казаться ее мать.

Повелительница Тьмы в буквальном смысле уменьшилась под грузом новых и далеко не самых лучших обстоятельств ее жизни. Если раньше Малефисента на голову возвышалась над всеми, то теперь она стала маленькой копией самой себя. Даже не маленькой, а совсем крошечной. Когда Мэл и Малефисента стояли рядом, дочь была на добрых десять сантиметров выше матери.

Однако постоянно исходившая от Малефисенты мрачная угроза никуда не делась, просто переселилась в меньшую по размерам оболочку.

– На чем это я остановилась? Ах да! Да здравствует Зло! – прошипела Малефисента.

– Да здравствует Зло, точно так, мама, – кивнула Мэл. – И это все, что ты хотела мне сказать? Такую надпись я оставила по всему городу. Хорошо, верно?

– Нет, ты меня не поняла, моя дорогая, – сказала Малефисента, и только сейчас Мэл увидела, что ее мать не одна, а гладит сидящего на подлокотнике кресла черного ворона.

Ворон каркнул, перелетел на плечо Мэл и клюнул ее в ухо.

– Эй! Больно! – возмутилась она. – Прекрати сейчас же!

– Это Диабло. Не ревнуй, мой дружок, это всего лишь Мэл, – небрежным тоном пояснила Малефисента. Хотя Мэл знала, что матери нет до нее никакого дела (Мэл старалась не принимать это близко к сердцу, поскольку Малефисента в принципе не могла заботиться о ком-либо), ее все-таки задело, когда об этом было сказано вот так прямо и откровенно.

– Диабло? Это Диабло? – спросила Мэл. О, она очень много слышала о Диабло, единственном друге своей матери. Малефисента много-много раз рассказывала ей о том, как двадцать лет назад сражалась на краю скалы в облике огромного черного дракона не на жизнь, а на смерть с принцем Филиппом, но в разгар битвы была сброшена вниз, сраженная клинком справедливости и мира, который направили прямо ей в сердце до тошноты добрые феи. Малефисента была уверена, что умирает, однако через день она очнулась, одинокая и сломленная, на этом ужасном острове.

Единственным напоминанием о той битве остался шрам на груди в том месте, куда ударил меч. Там же довольно часто возникали фантомные боли. А очнувшись, Малефисента обнаружила, что жуткие добрые феи похитили у нее все – власть, замок и даже ее любимого черного ворона.

– Мой милый, мой единственный Диабло, – счастливо ворковала сейчас она над вернувшимся вороном.

– Погоди, как он мог вернуться? – спросила Мэл. – Они же его в камень превратили!

– Да-да, так они с ним и поступили, эти добрые чудовища. Но он вернулся. Теперь он вернулся! Да здравствует Зло! – торжествующе воскликнула Малефисента и залилась кудахчущим смехом.

Так. Похоже, маменька начала повторяться.

Мэл закатила глаза. Для всех остальных островных дураков, идиотов и прихлебателей Малефисента была самым жутким существом с двумя рогами на голове. Но для Мэл, которая видела Малефисенту намазывающей на хлеб заплесневелый джем, разбрасывающей по дивану крошки, чистящей свои рога гуталином и штопающей свой старый плащ, она была просто мамой, которую вовсе не следовало бояться. Ну, ладно, ладно, Мэл, конечно, побаивалась Малефисенту, но, во всяком случае, нет так, как тот же Карлос, к примеру.

Малефисента поднялась со своего стула-трона, взглянула горящими зелеными глазами в изумрудные глаза дочери и воскликнула:

– Глаз Дракона. Мой посох сил Тьмы. Диабло говорит, что он тоже пробудился. Да здравствует Зло! Глаз Дракона здесь, на этом острове!

– Твой посох? Ты уверена? – скептически спросила Мэл. – С трудом верится, что аурадонский король Чудовище мог оставить такое мощное оружие на острове.

– Диабло клянется, что видел его. Так, мой сладенький? – промурлыкала Малефисента. Ворон каркнул.

– И где же он? – спросила Мэл.

– Точно не знаю, Диабло сам толком не помнит. Но он где-то здесь, на этой проклятой груде камней! – вспыхнула Малефисента, откидывая назад плащ.

– Ну, пусть так. И что дальше?

– Как это что дальше? Глаз Дракона вернулся! Зло живо! А это значит, что я смогу вернуть свою силу!

– Не вернешь, пока над нами купол, – заметила Мэл.

– Это не имеет значения. Я думала, что те три омерзительно добрые феи уничтожили посох, но они только лишь заколдовали его, так же как Диабло. Но посох цел, он ожил и находится где-то здесь, а ты, моя дорогая, найдешь и принесешь его мне! – торжественно объявила Малефисента.

– Я?

– Да. Разве ты не хочешь показать мне, на что ты способна? Доказать, что достойна того, чтобы называться моей дочерью? – вкрадчивым тоном спросила мать.

Мэл ничего не ответила.

– Тебе известно, как часто ты разочаровывала меня. Я в твоем возрасте уже повелевала армиями гоблинов, а ты… Тебя пока что хватает только на то, чтобы стенки расписывать. Ты должна сделать что-нибудь более серьезное, хватит заниматься ерундой! – вскипела Малефисента. Диабло захлопал крыльями и одобрительно закаркал.

Мэл старалась не показать, как она обижена. Она-то считала, что ее надписи на стенах – это круто.

– Хорошо, хорошо! Я добуду твой посох! – поспешно согласилась Мэл, не дожидаясь, пока ее мать раскочегарится на полную катушку.

– Прелестно, – сказала Малефисента, кладя ладонь себе на сердце, точнее, на дыру в груди на том месте, где должно было находиться сердце. – Когда тот меч проткнул мою драконью шкуру и я свалилась со скалы двадцать лет назад, я была уверена, что умираю. Но они придумали для меня наказание похуже смерти. У-у, добренькие! Но придет день, и я отомщу им!

Мэл кивнула. Эту песенку она слышала уже столько раз, что могла бы повторить ее даже среди ночи, причем не просыпаясь. Малефисента схватила дочь за руку, и они вместе закончили:

– Отомщу дуракам, заточившим нас на этом проклятом острове!

Затем Малефисента притянула Мэл ближе к себе, чтобы шепотом предупредить ее о чем-то на ухо.